6. Погребения знатных дружинников
Наряду с массовыми погребениями, рассмотренными выше, в составе киевского некрополя в разное время была обнаружена значительная группа богатых погребений с гораздо более сложным устройством могилы. Погребения эти обычно находятся в больших подземных деревянных срубах, перекрытых бревенчатым накатом. Инвентарь погребений этого типа резко отличается от инвентаря массовых погребений. Богатое вооружение, пышные одежды и драгоценные украшения, скелет коня и роскошная конская упряжь, находимые в погребениях этого типа, не оставляют сомнения в том, что это – погребения знатных представителей княжеской дружины. В нескольких случаях погребенного сопровождает женщина, по-видимому убитая рабыня.
Большая часть погребений этого типа, к сожалению, была обнаружена при случайных земляных работах или же раскопками, методическая сторона которых и особенно графическая фиксация оставляли желать много лучшего. Вследствие этого сложное устройство могильных сооружений, состав и особенно расположение инвентаря в могилах далеко не всегда могут быть восстановлены с желаемой полнотой и точностью. Тем не менее, учитывая исключительное значение погребений этой группы для решения многих проблем истории Киева в эпоху сложения Древнерусского государства, необходимо по возможности полнее охарактеризовать их сложное устройство
Погребение 103
Обнаружено в мае 1878 г. при выемке земли для постройки флигеля у башенных ворот усадьбы Софийского собора. На глубине около 3 м был обнаружен человеческий скелет и кости лошади. Подле были найдены железные стремена и железный кинжал. По словам П.Г.Лебединцева, сделавшего в том же году сообщение об этой находке на заседании Исторического общества Нестора летописца, находка была сделана “в слое глины, обратившейся (?!-М. К.) в материк”. Человеческий остов, лошадиные кости и находившиеся при них вещи лежали, по словам Лебединцева, “в полосе (?!-М. К.) угля” [П.Г.Лебединцев, ук. соч., стр. 64. В.Б.Антонович (Археологическая карта Киевской губ. М., 1895, стр. 36) упоминает о находке железного копья, пряжки, стремян и удил; ср.: В.Б.Антонович. Объяснительная записка к черепам, костякам и модели кургана, доставленным для выставки. – ИОЛЕАЭ, т. XXXV, Антропологическая выставка, т.3, ч. 1, М., 1879, стр. 87]. П.Г.Лебединцев высказывал предположение, что софийская находка представляет “остаток кострища, на котором в дохристианскую эпоху сожигали трупы умерших” [П.Г.Лебединцев, ук. соч., стр. 64].
Несмотря на некоторую неясность описания, погребение, открытое в 1878 г. в Софийской усадьбе, все же едва ли можно отнести к числу трупосожжений. Самый факт наличия хорошо сохранившегося человеческого скелета, подле которого лежали кости коня, говорит о том, что погребение на Софийском дворе не было трупосожжением. [с. 166]
Небезынтересно отметить, что при обсуждении сообщения П.Г.Лебедин-цева А.А.Котляревский заметил, что “сожжение не сразу перешло в погребение, а тело в переходный, так сказать, период или сжигали отчасти, или полагали на сожженное предварительно место” [там же]. Находки поступили в Музей Киевского университета. Обнаружить их в коллекциях Киевского исторического музея, куда поступило собрание университетского музея, нам не удалось.
Погребение 104
В 1879 г. на Десятинной (ныне Б.Владимирской) ул., около северного угла дома Трубецкого, Т.Кибальчич раскопал “бугор” (курган?), похожий, судя по описанию И.Хойновского, на часть вала, и нашел там
“костяную крупную привеску под узду лошади, сделанную в виде двойной новой луны, одна под другой, соединенных поперек столбиками с ушком для продевания шнурка в верхнем конце ее” [И.A.Xoйнoвcкий, ук. соч., стр. 13].
Там же были найдены наконечники стрел, “пик” и другие предметы. По словам И.Хойновского, Кибальчич забрал находки “в свою пользу” [там же].
Погребение 105
Обнаружено 6.III.1892 И.Хойнозским при земляных работах в усадьбе Кривцова, в срубе, перекрытом деревянным дубовым накатом. Деревянный сруб (по терминологии И.Хойновского – склеп) имел в длину около 3 м, в ширину около 2 м. Дно могилы было выстлано досками. По снятии деревянного наката, обвалившегося на дно могилы, был обнаружен скелет, ориентированный головой на С. Подле скелета лежали железный меч, распавшийся вследствие сильной коррозии на куски, железный наконечник копья, втулка которого сохранилась, а острие искрошилось, истлевший лук и колчан со стрелами, железные наконечники которых сохранились настолько, что хорошо видны были форма и размеры их, а при некоторых наконечниках сохранились и деревянные части древков.
Наконечники стрел из колчана…
Рис. 21. Наконечники стрел из колчана (погребение 105). [с. 168]
Общее количество стрел в колчане было около 50 штук. Стрелы были разной величины и формы (рис. 21). Колчан был сделан из луба, обтянутого кожей, и украшен костяными прямоугольными бляшками величиной 10 мм в квадрате, прибитых к колчану медными гвоздиками. При колчане был ремень с медной пряжкой и наконечником [там же, стр. 40-41. Далеко не все стрелы на рисунке И.Хойновского можно отнести к Х в. К тому же мало вероятно его сообщение о находке в колчане 50 стрел]. И.Хойновский, весьма склонный к скороспелым и необоснованным атрибуциям, поспешил высказать свое предположение и в данном случае. Погребение в срубе он готов был приписать сыну Андрея Боголюбского, князю Владимиру Дорогобужскому, или же другому воину “великокняжеского периода” [там же, стр. 40].
Погребение 106
Погребальный инвентарь (погребение 106)
Рис. 22. Погребальный инвентарь (погребение 106). 1 — серебряная шейная гривна, 2 — амфора. [с. 169]
Обнаружено И.Хойновским 26-27.II.1892 в той же усадьбе, в грунтовой могиле, вырытой в материке на глубину около 3 м. Человеческий скелет лежал головой на В. На шее находилась серебряная шейная гривна, сделанная из витой серебряной проволоки (рис. 22, 1), с плоскими [с. 167] загнутыми концами. Длина гривны 0.60 м, наибольшая толщина 0.015 м. Подле скелета стояла большая амфора с кольцеобразными ручками, орнаментированная по плечикам крупными бороздами (“поясками”) (рис. 22, 2). Кроме амфоры, подле скелета найдена “миска с вычурно муравленным дном”. По словам И.Хойновского, по белому полю дна миски “нарисована розетка зеленого и красного цвета”. В погребении найдены также кабаний клык и железный наконечник стрелы. Рядом с покойником лежал скелет коня с подогнутыми ногами [И.А.Хойновский, ук. соч., стр. 28-29]. И.Хойновский называл это погребение “погребением воина полянина, до начала Руси” [там же, стр. 29].
Погребение 107
21.II.1892 при тех же работах была обнаружена грунтовая могила с парным захоронением. Мужской и женский костяки лежали рядом на подстилке из деревянных досок. Около них находилась большая амфора, покрытая “поясками и бороздками” по окружности. На руке у женского [с. 168] скелета был “коринфской меди” (бронзовый?) перстень, на квадратном щитке которого резное изображение цветка (розетки). Кроме того, в этой же могиле найдены костяной наконечник стрелы с высверленным отверстием для насадки на древко и стеклянный сосуд типа так называемых слезниц [там же, стр. 24].
Погребение 108
Обнаружено весной 1900 г. в усадьбе Фурмана (угол Рейтарской и Мало-Владимирской ул., ныне ул. Чкалова) при земляных работах для постройки большого каменного дома [В.Гезe. Заметки о некоторых киевских древностях. I. Меч, найденный у Золотых ворот. – ЗОРСА, т. VII, вып. 1, СПб., 1905, стр. 143-146]. При выемке рва для фундамента на глубине около 2 м рабочие-землекопы наткнулись на скелет коня, возле которого находился человеческий скелет с многочисленными и разнообразными вещами при нем. К сожалению, в момент открытия этого погребения не было никого, кто бы мог принять меры к сохранению находок и тем более сделать описание обстоятельств обнаружения погребения. Один из рабочих, обнаруживших погребение, разысканный позже киевским археологом В. Гезе, изложил ему обстоятельства находки следующим образом:
“Когда мы прокопали канаву для фундаменга, то нашли лежащие вдоль рва конские кости, а поперек, в боку канавы, виднелась человеческая голова. Вытащив ее, мы за ней увидели другие кости; выбирая последние, мы вытащили вместе с ними позеленевшую кожу, на которой были бляхи. Из кожи посыпались ребра. Сбоку костей был меч, топорик и кинжал с костяной рукоятью, также позеленевшей и украшенной резными цветами. У головы были бляшки (монеты), [с. 169] штук 40, которые мы приняли за олово от бутылок, почему, пробуя их, многие поломали и побросали, между костями нашли более десятка стеклышек (шашки) и костяную плитку с нарезками (зернь). Заметив, что бляхи серебряные, мы стали срывать их с кожи, некоторые поломали, а самую кожу порвали. Кроме того, при лошади были еще железные стремена и удила, но их вывезли вместо с землею на тачке. Подрядчик и городовой видели, как мы вытаскивали вещи, но сказали, что все это пустяки, и не мешали нам делать, что хотим” [В.Гезе, ук. соч., стр. 143].
Выяснить расположение блях на коже из рассказов участников работ В.Гезе не мог. Одни кожу эту называли латами, на которых бляхи сидели так тесно, что нельзя было разрубить кожу, не поломав их, другие утверждали, что это были остатки седла [там же].
Найденные вещи были разделены рабочими между собой; тот, которому достался меч, обломал конец последнего и собирался уже оторвать серебряную оправу с рукояти, когда о находке узнал торговец, который, приобретя оставшиеся целыми предметы, в свою очередь продал их В.Гезе. Позже вещи оказались в собрании Ханенко, а ныне часть их находится в Киевском историческом музее.
В коллекцию В.Гезе поступили следующие вещи из этого замечательного погребения.
1. Большой стальной обоюдоострый меч, с отломанным острием (табл. XIII). Длина меча 0.82 м, ширина 0.055 м (у рукояти) и 0.045 м (внизу), длина захвата 0.104 м. Рукоять по захвату обернута серебряной пластинкой, края которой загнуты и, положенные один на другой, прибиты железными гвоздями; вся поверхность этой пластины украшена гравированным орнаментом. Головка рукояти, равно как и перекладина, орнаментирована серебряной, крученой, местами вызолоченной проволокой, которая во многих местах выступает из-под густого слоя коррозии. Головка рукояти меча, по-видимому, была трехчастной.
Боевой топор (погребение 108)
Рис. 23. Боевой топор (погребение 108). [с. 171]
2. Железный боевой топорик (рис. 23); длина 0.18 м, ширина лезвия 0.155 м. Обух удлиненный, секироподобный, втулка посредине, ширина ее 0.03 м.
3. Двенадцать целых и обломки от восьми поломанных больших серебряных, штампованных, довольно массивных блях, имеющих форму овала с заострением (табл. XIV). На лицевой поверхности блях – орнаментальный рисунок (крин), выполненный плоским рельефом на углубленном фоне. Углубленный фон был покрыт густой позолотой; на одной из блях позолота видна и на рельефе.
Контурам углубленного фона на лицевой стороне блях соответствуют выпуклости на обороте, свидетельствующие о технике выполнения блях. С оборотной стороны блях, по краю их сделаны невысокие шпеньки, с уцелевшими местами остатками кожи, с которой бляхи были сорваны находчиками; шпеньки прикреплены с помощью широких плоских колец. Все бляхи были выполнены, по-видимому, одним штампом. [с. 170]
4. Пятнадцать целых небольших серебряных блях сердцевидной формы (табл. XIV). Лицевая сторона со следами позолоты украшена орнаментальным рисунком, состоящим из кружков с точкой посредине и стеблей. В.Гезе видел в этом орнаментальном рисунке схематическое изображение головы животного (?). Все бляшки выполнены одним штампом. На обороте их по три шпенька.
5. Две целых и одна поломанная серебряные маленькие квадратные бляшки с углублением посредине и выемками по бокам (табл. XIV). На лицевой стороне бляшек сохранились местами следы позолоты, на оборотной стороне – один шпенек. Бляшки также выполнены одним штампом.
6. Два медных бубенчика с разрезом (табл. XIV).
7. Четыре стеклянные игральные шашки в виде усеченного конуса с верхом в форме полушара (табл. XIV). Три шашки из темного стекла, одна из голубовато-зеленого с черной спиралью (табл. XIV). Высота их 2 см, ширина та же. Находчики утверждали, что шашек было более десяти штук.
8. Игральная кость, имеющая форму параллелепипеда размером 3:1.5:1.5 см (табл. XIV). В.Гезе считал материалом ее слоновую кость (?). Поверхность ее покрыта очками в арифметической прогрессии от 1 до 6, имеющими вид точек, окруженных двумя концентрическими кружками.
9. Шесть диргемов, из которых: а) один – Исмаила ибн Ахмеда 287 (900) г., чеканенный в Шаше, б) четыре – Насра ибн Ахмеда, из которых один чеканен в Самарканде, а другой представляет варварское подражание, в) один – автором описания не определен. Находчики утверждали, что монет было около 40 штук. Большая часть их исчезла.
Не были приобретены коллекционерами и бесследно пропали кинжал с позеленевшей костяной рукоятью, украшенной резными цветами, железные стремена и удила и некоторые другие предметы [там же, стр. 144-146].
По информации о находке погребения, напечатанной в “Археологической летописи Южной России”, скелет был “в шлеме и панцыре” [АЛЮР, 1900, июнь, Случ. находки, стр. 120]. Правдоподобность [с. 171] этого сообщения, к сожалению, не может быть установлена. Весь комплекс находок и отдельные вещи из этого погребения неоднократно издавались [Кроме цитированной выше заметки В.Гезе, см. также: информацию, напечатанную в АЛЮР, 1900, июнь, Случ. находки, стр. 120; Древности Приднепровья. Собрание Б.И. и В.Н.Ханенко, вып. V. Киев, 1902, табл. XX; J.Наmреl. Ornamentika a Honfoglalasi korernlekein. – Archaeologiai Ertesito, fc. XXIV, 1904, стр. 113].
В коллекции Киевского исторического музея находится еще один предмет, по-видимому, происходящий из того же погребения. Это большая серебряная фибула в виде кольца, украшенного по кругу тремя рельефными головками птиц; к кольцу прикреплена длинная игла (табл. XV). Фибула эта поступила в музей из коллекции Б.Ханенко. В описании вещей этой коллекции сказано, что фибула была найдена в 1900 г. в Киеве, в Старом городе, на углу М.Владимирской и Рейтарской улиц, при выемке земли под фундамент дома [Древности Приднепрояья. Собрание Б.И. и В.Н.Ханенко, вып. V. Киев, 1902, стр. 21 и табл. XVIII, 603]. Именно в этом месте в 1900 г. было обнаружено описанное выше погребение.
Погребение 109
План раскопок восточной части…
Рис. 24. План раскопок восточной части Десятинной церкви (под южной апсидой – сруб погребения 109)
Под южной апсидой Десятинной церкви и частично за ее пределами раскопками Д.В.Милеева в 1908 г. было открыто деревянное сооружение, назначение которого осталось тогда невыясненным. Та часть сооружения, которая выходила за пределы габаритов храма и которая благодаря этому подверглась меньшему разрушению при закладке в конце Х в. фундаментов храма, была исследована с особенной тщательностью. Сооружение (рис. 24) представляло собой сруб из сосновых, сильно истлевших бревен, рубленных “в обло”, сложенный в глубокой грунтовой выемке, вырытой в лёссовом материке. Местами (например, в северо-западном углу) сохранились три венца сруба, в остальной части лишь нижний венец. Сруб имеет квадратный план (5.5:5.5 м); выемка, в которую он опущен, несколько больше. На плане восточной части Десятинной церкви, вскрытой раскопками 1908 г., в южной части сруба показано бревно, лежащее параллельно южной стенке, а западным концом как будто бы врубленное в западную стенку сруба. В достаточно подробном отчете Д.В.Милеева о раскопках 1908 г. об этой детали постройки, к сожалению, не упомянуто.
Сруб опущен в материк глубже подошвы фундамента храма. Глубина заложения нижнего венца сруба от уровня современной поверхности 3.10 м, тогда как фундаменты Десятинной церкви заложены лишь на глубину 2.60 м; следовательно, нижние венцы сруба лежали на 0.5 м глубже подошвы фундамента церкви. Вот почему при выемке земли для закладки фундамента южной апсиды храма нижние венцы сруба и нижняя часть заполнения сруба, оказавшиеся под церковью, не были срыты, так же как и лежащие примерно на этом же уровне древние погребения в грунтовых могилах, открытые в том же году. Тщательное изучение стратиграфии позволило установить, что древний горизонт, современный постройке сруба, представляющий слой чернозема с остатками истлевшего дерева и обломками глиняных сосудов, лежит на глубине 1.70 м [с. 172] от уровня современной поверхности. Выемка для закладки деревянного сруба была сделана на глубину 1.40-1.50 м от древнего горизонта.
Д.В.Милеев, не решавшийся определить назначение деревянного сооружения, высказывал, однако, предположение, что раскопками открыты лишь нижние подвальные части какой-то постройки, наземная часть которой не сохранилась [OAK за 1908 г., СПб., 1912, стр. 152-153]. Полагаем, что этот вывод осторожного исследователя, широко использованный менее осторожными авторами, объявившими деревянную постройку, открытую в 1908 г., “домом варяга-христианина”, отказавшегося выдать своего сына в жертву языческим богам и растерзанного вместе с ним разъяренными язычниками-киевлянами [К.Шероцкий. Киев, Путеводитель. Киев, 1917, стр. 92], неверен. Необходимо напомнить, что открытый раскопками 1908 г. сруб, опущенный в грунтовую выемку на глубину 1.5 м, до постройки храма в 989 г. был расположен за рвом и валом древнего городища, среди многочисленных курганов огромного, наиболее богатого киевского некрополя IX-Х вв. В ближайшем соседстве с ним раскопками разных лет было обнаружено не только множество погребений этой поры в простых грунтовых могилах, расположенных на той же глубине, но и ряд наиболее богатых погребений в подкурганных срубах, по своему устройству и, что особенно важно, по стратиграфическим условиям полностью повторявших подземную камеру-сруб, раскопанную в 1908 г. Сруб, открытый в 1908г., несколько больше других известных нам погребальных сооружений этого типа, но это свидетельствует, по-видимому, лишь о большем богатстве и знатности погребенного в нем человека.
Разумеется, решающим материалом в вопросе о назначении этого деревянного сооружения могли быть находки на дне подземной камеры-сруба, если бы эта часть сооружения сохранилась в достаточной степени. Поскольку большая часть сруба оказалась в 989 г. в зоне земляной выемки для постройки церкви, разумеется, было бы наивно ожидать на дне сруба полностью сохранившийся погребальный инвентарь. Обнаруженные при земляных работах, связанных с закладкой фундаментов храма, деревянный накат и верхние венцы сруба, в ту пору, возможно, еще достаточно хорошо сохранившиеся, не могли не привлечь внимание и к нижней части сруба. Все бросившееся в глаза – оружие, богатые украшения – было, конечно, похищено, а костяки, очевидно, выброшены.
Однако, известно, что даже самые опытные хищники-кладоискатели, занимавшиеся с весьма давних пор ограблением богатых курганов, никогда не могут выбрать из погребения весь инвентарь полностью. Так было и при ограблении интересующей нас камеры. В заполнении нижней части сруба, ниже уровня подошвы фундаментов церкви, были найдены обломки толстых глиняных черепков с обильной примесью кварца, несколько аморфных в результате коррозии железных предметов, в частности гвоздей, а также два бронзовых [с. 173] предмета, представляющих особый интерес для выяснения вопроса о назначении сооружения.
Погребальный инвентарь (погребение 109)
Рис. 25. Погребальный инвентарь (погребение 109). 1 — бронзовый литой наконечник ремня; 2 — бронзовая литая накладка на ремень. [с. 175]
Это были бронзовый литой наконечник ремня с сердцевидной петлей на одном конце и с вырезкой в виде тупого угла на другом; на лицевой поверхности наконечника – углубленный орнамент в виде квадрифолия (рис. 25, 1) и бронзовая литая орнаментированная накладка на ремень с сердцевидной прорезью в середине (рис. 25, 2). Обе находки, а в особенности вторая, имеют ближайшие аналогии среди инвентаря курганных погребений Х в. на Руси и в Венгрии [Д.I.Блiфельд. Деснянська археологічна експедиція 1949 р. – Археологічні пам’ятки УРСР, т. V, К., 1955, стр. 20 и табл. II, 7; N.Felliсh. Die Metallkunst der landnehmenden Ungarn. – Archaeologia Hungarica, XXI, Budapest, 1937, табл. 59, 1, 130. См. также стр. 184 настоящего исследования и рис. 32 (погребение 113 киевского некрополя)]. С.Вельмин утверждал, что, кроме “очень интересных металлических бляшек”, в срубе найдены были также два диргема [С.П.Вельмин. Археологические изыскания…, стр. 144].
Изложенные выше стратиграфические наблюдения, сделанные при раскопках, не оставляют сомнений в том, что погребальное сооружение, открытое в 1908 г., относится ко времени до постройки Десятинной церкви, при закладке фундаментов которой погребальная камера была в большей ее части разрушена.
Погребение 110
Обнаружено 5-6.VI.1909 раскопками Археологической комиссии под руководством Д.В.Милеева в усадьбе Десятинной церкви, к северо-востоку от развалин древнего храма, в прямоугольной грунтовой могиле, вырытой в материковом лёссе. Могильная яма была расположена на склоне рва, опоясывавшего некогда древнейшее городище на Андреевской горе. К сожалению, как отмечалось выше, отчет о раскопках в 1909 г. не был опубликован исследователем; не сохранилось никакой документации о раскопках этого погребения и среди материалов Д.В.Милеева в Архиве бывш. Археологической комиссии.
До недавнего времени для реконструкции этого интереснейшего погребения могли служить лишь информационные заметки в киевской и столичной прессе, печатавшиеся с 7 по 18.VI.1909 [Раскопки в Киеве в 1909 г. (Свод газетных известий). – ИАК, Прибавл. к вып. 32, СПб., стр. 128-129], и доклад участника раскопок – помощника Д.В.Милеева – С.П.Вельмина, сделанный на собрании Киевского отделения Военно-исторического общества 2.III.1910, позже напечатанный в “Военно-историческом вестнике” [С.П.Вельмин. Археологические изыскания…, стр. 138].
В 1939 г., спустя тридцать лет после раскопок, в подвалах ИИМК среди унаследованных от бывш. Археологической комиссии нескольких десятков ящиков с депаспортизованными материалами из киевских раскопок 1908- 1914 гг. нам удалось найти несколько свертков с различными фрагментарно сохранившимися металлическими и костяными предметами, имевшими один [с. 174] и тот же неопределимый ввиду отсутствия описи шифр, значение которого, пользуясь описанием С.Вельмина и газетными заметками, удалось, хоть и не без трудностей, расшифровать. Материалы в свертках представляли инвентарь детского погребения, раскопанного в 1909 г. Все металлические предметы были незамедлительно подвергнуты расчистке и консервации, благодаря чему прояснился характер и назначение многих предметов.
Могильная камера (погребение 110)
Рис. 26. Могильная камера (погребение 110). [с. 177]
Вскоре среди фонда депаспортизованных негативов киевских раскопок тех же лет удалось найти один негатив, запечатлевший момент окончания расчистки интересующего нас погребения (рис. 26). На фотографии дна могильной ямы при сильном увеличении можно было узнать некоторые предметы, найденные среди упомянутых выше материалов из фондов Археологической комиссии. Сопоставление подлинных материалов и полевой фотографии с краткими заметками журналистов, написанными несомненно со слов руководителя раскопок, и описанием С.Вельмина позволило с уверенностью восстановить как общий характер, так и некоторые особенности детского погребения.
Корреспонденты киевских газет, описывая устройство могилы, называли ее “погребальным склепом в виде сруба, с завалившимся потолком”. Отпечатки деревянных стен сруба, отчетливо заметные на лёссовых стенках могильной ямы, не оставляют сомнений в том, что погребение действительно относилось к широко распространенному в киевском некрополе типу “срубных погребений”. Среди материалов из раскопок наряду с остатками истлевшего дерева найдено много железных гвоздей, связанных, по-видимому, с устройством деревянного наката над срубом.
На дне могильной ямы лежал головой на СЗ плохо сохранившийся детский костяк. Возраст погребенного во время раскопок определяли, разумеется весьма приблизительно, в 6-8 лет. Возле скелета, на нем и по всей площади могильной ямы лежал многочисленный и разнообразный погребальный инвен[с. 175]тарь, начиная от гяиняных и деревянных сосудов с пищей и питьем и кончая детскими игрушками.
На груди были найдены два серебряных диргема, служившие в качестве подвесок. На одном из них сохранилось приклепанное ушко для подвешивания, на другом – два довольно больших круглых отверстия (табл. XVI, 1-4). На втором диргеме процарапан крест с тремя перекладинами [С.П.Вельмин. Археологические изыскания…, стр. 138. По-видимому, в действительности на диргеме процарапана разметка для разрезки его на части], ввиду чего С.Вельмин считал, что этот диргем носился как иконка. Обе монеты чеканены в Шаше при Ахмеде ибн Исмаиле в 299 (911-912) г. [определение А.А.Быкова]
На груди же была найдена серебряная крестообразная накладка (?) с расширяющимися концами (табл. XVI, 11). Поверхность накладки гладкая, за исключением средокрестия, которое украшено выпуклой круглой розеткой. На тыльной стороне – ушко для прикрепления накладки к какому-то предмету. Назначение крестообразной накладки неясно, однако не может быть сомнений в том, что это отнюдь не “нательный крест”, как полагал С.Вельмин, и вообще предмет, не связанный с христианским культом.
У ног погребенного стояли два деревянных ведерка, от которых сохранились лишь железные обручи и нижняя часть глиняного сосуда. Слева от скелета у стены сруба стояло еще три глиняных сосуда (два из них совершенно целые), около которых найдена прекрасно сохранившаяся костяная ложка с металлическим кольцом для подвешивания (табл. XVII).
Орнаментированные астрагалы и “битки”…
Рис. 27. Орнаментированные астрагалы и “битки” (погребение 110). [с. 178]
С левой стороны от скелета лежал кучкой целый набор бараньих астрагалов для игры, состоявший из 157 “бабок” (табл. XVIII); некоторые из них украшены гравированным орнаментом, а некоторые (битки) налиты свинцом (рис. 27).
Кроме того, в разных местах могилы найдено много разнообразных предметов: фрагмент костяного одностороннего гребня (табл. XVI, 14), костяная свистулька (табл. XVI, 9) и обломки каких-то других костяных поделок, миниатюрный железный топорик (табл. XVI, 10), железный ножичек с костяной ручкой (табл. XVI, 5), бронзовая подковообразная пряжка (табл. XVI, 7), две маленькие серебряные пуговицы с ушками, бронзовое коромысло миниатюрных весов (?) (табл. XVI, 12), два миниатюрных оселка (табл. XVI, 6, 8) и масса аморфных обломков каких-то железных изделий (табл. XVI, 15).
Особого внимания заслуживают три кабаньих клыка (табл. XIX, 1) и множество раковин unio с просверленными круглыми отверстиями (табл. XIX, 2). Погребение благодаря многочисленному и разнообразному инвентарю было объявлено “погребением дитяти богатого варяга” [Раскопки в Киеве в 1909 г. ИАК, Прибавл. к вып. 32, СПб., 1909, стр. 129], а на основании находки серебряной крестовидной накладки и диргема с процарапанным “крестом” признано христианским [С.П.Вельмин. Археологические изыскания…, стр. 138]. [с. 176]
Погребение 111
Общий вид погребения 111
Рис. 28. Общий вид погребения 111. [с. 179]
Обнаружено в 1927 г. раскопками ВУАК под руководством С.С.Гамченко в усадьбе В.Трубецкого (№ 14/1927 г.), в грунтовой могиле, на глубине 3.15 м. Могила, устройство которой по кратким заметкам в дневнике, к сожалению, нельзя восстановить с достаточной полнотой, представляла, по-видимому, прямоугольную, вырытую в материковом лёссе камеру (2.15:1.10 м) высотой 0.70-0.30 м. В ней были погребены два человека: мужской костяк лежал на правом боку, головой на СЗ, левая нога его была согнута в колене. Слева от мужского костяка лежал на левом боку женский костяк с сильно подогнутыми ногами. Можно предположить, что женщина была погребена в сидячем положении (рис. 28).
В погребении найден следующий инвентарь:
1. Четыре фрагмента перстня из низкопробного серебра (находились под тазовыми костями мужского скелета).
2. Железный наконечник дротика (копья?) (там же).
3. Железный наконечник стрелы с остатками обгорелого дерева (там же).
4. Обломок кольчуги из железных колец (там же).
5. Обломок железного гвоздя (там же).
6. Фрагмент железного ключа.
7. Бронзовое кольцо (находилось у правой ступни мужского скелета). [с. 177]
8. Обломок бруска из шифера.
9. Пять фрагментов стеклянного витого браслета фиолетового цвета и одив фрагмент темно-зеленого цвета.
10. Два фрагмента круглой подвески с ажурной решетчатой плетенкой.
11. Золотая трехбусинная серьга.
12. Свыше ста фрагментов глиняных сосудов [Дневник раскопок 1927 г. в усадьбе В. Трубецкого, стр. 29 об. и Инвентарная опись. находок. Архив ИА ИН УССР].
Погребение 112
Обнаружено в июле-августе 1936 г. раскопками Киевской археологической экспедиции ИИМК АН УССР в усадьбе Художественной школы, к СЗ от развалин Десятинной церкви, в прямоугольной грунтовой могиле (3.30:3.50 м), вырытой в материковом лёссе на глубину 3.75 м от уровня современной поверхности.
По стенкам могильной ямы были хорошо видны отпечатки деревянного сруба, а местами хорошо сохранились и истлевшие остатки дерева. Сверху могильная яма была перекрыта деревянным накатом, следы которого были хорошо видны на верхних обрезах ямы (табл. XX, 1). Накат под тяжестью курганной насыпи, разумеется, давно провалился и могильная яма сплошь заполнилась рыхлой землей, под которой на дне ямы сохранились остатки в значительной степени разграбленного богатого погребения. На дне могильной ямы обнаружены два плохо сохранившихся скелета – мужской и женский, [с. 178] лежавшие рядом, головой на З. В северо-западном углу могильной ямы, на расстоянии 0.75 м от человеческих скелетов, лежали череп коня и несколько конских шейных позвонков.
На дне могильной ямы найден богатый погребальный инвентарь, расположение которого по отношению к костякам, к сожалению, не было ни описано, ни зарисовано при раскопках.
Большая часть находок происходит из богатого женского убора; лишь остатки железной обивки щита и боевой конь, погребенный в той же могиле, свидетельствуют о том, что это погребение дружинника – воина с рабыней. По-видимому, вещи, связанные с мужским погребением, и в первую очередь оружие привлекли основное внимание грабителей.
К числу вещей женского убора, найденных в погребении, несомненно принадлежит ожерелье из бус и монет-подвесок, височные кольца и фибула. Перстень, судя по размеру фаланги пальца, на которой он был найден, по-видимому, тоже принадлежал женщине.
1. Ожерелье состоит из восьми сердоликовых бусин и восьми серебряных диргемов. Бусы двух видов-одна цилиндрическая, остальные семь граненые (табл. XX, 2, а).
Из восьми диргемов у шести [в отчете о раскопках говорится о находке семи диргемов-подвесок и двух без приспособлений для подвешивания. В инвентарной описи, однако, значатся всего восемь монет] сохранились бронзовые приклепанные ушки с петелькой для подвешивания (у одной монеты сохранились только следы от ушка), у седьмого диргема ушко, возможно, обломилось вместе с краем монеты, на восьмом следов прикрепления ушка нет (табл. XXI). [с. 179]
Семь диргемов чеканены при Саманидах:
три – Исмаилом, сыном Амхеда (из них два в Шаше – в 287 (900) г. и в 288 (900-901) г. и один в Самарканде – в 287 (900) г.);
один – Ахмедом, сыном Исмаила, в Самарканде – в 300 (912- 913) г.;
три – Насром, сыном Ахмеда, из которых два в Шаше (один в 310 (922-923) г., дата другого находилась на отломанной части монеты) и один в Мерве в 302 (914-915) г.
Восьмой диргем с сильно стертой поверхностью не поддается определению. Таким образом, по крайней мере семь монет из восьми относятся к одному периоду – между 900 и 923 гг. [определения А.А.Быкова]
2. Большой интерес представляют три височных кольца с фигурной подвеской (одно целое, два незначительно фрагмеитированы), обычно неправильно называемые “серьгами волынского типа” (табл. XX, 2, б). Каждое из этих украшений представляет кольцо из тонкого серебряного дрота, на котором укреплены две бусинки, состоящие из шести шариков мелкой зерни. Нижняя половина кольца перевита четырьмя тонкими сканными проволочками. Сканная проволочка образует, кроме того, несколько петель внутри нижней части кольца. Под кольцом свисает прикрепленная петелькой длинная зерневая подвеска, состоящая из шести нанизанных одна под другой звездочек, каждая из которых имеет по четыре луча. Каждый луч в свою очередь состоит из двух зерневых шариков, одного более крупного, другого помельче, и миниатюрного колечка между ними. Внизу всю подвеску замыкает луч такого же устройства. Диаметр кольца 3:2.7 см, длина нижней подвески 1.7 см.
3. Наиболее эффектной вещью из женского убора, сохранившейся в могиле, является несомненно большая серебряная фибула, состоящая из большого массивного кольца и длинной иглы (табл. XXII). Кольцо, имеющее не вполне круглую форму (диаметр 5.8-6.8 см), сделано из толстого, круглого в сечении серебряного дрота (диаметр 0.4 см), концы которого не смыкаются приблизительно на 0.5 см. На кольце три бусины, из которых две (боковые) прикреплены неподвижно, третья (верхняя) свободно движется по кольцу. К ней наглухо прикреплена длинная (13.3 см), несколько изогнутая игла, в верхней части круглая в сечении, как и дрот, из которого сделано кольцо, ниже (за пределами кольца), расплющенная ковкой на несколько граней и имеющая заостренный конец. Над верхней бусиной возвышается небольшая головка, на верхней полусферической части которой черневой геометрический орнамент. Все три бусины имеют одинаковую боченковидную форму (средняя несколько крупнее остальных) [диаметр боковых бусин 1.5 см, средней бусины 1.7 см, длина боковых бусин 1.7 см, средней бусины 2 см]. На лицевой стороне всех трех бусин были круглые накладные золотые щитки (диаметр 1.3-1.4 см), вставленные в небольшое углубление в тулове бусины и укрепленные железным штифтиком с широкой золотой шляпкой (щиток на левой бусине не сохранился). На щитках – орнамент из золотой рубчатой проволоки в виде плетения вокруг круглой маленькой ро[с. 180]зетки, расположенной в центре. Остальная поверхность бусин покрыта рельефным орнаментом в виде сложного плетения, с чернью в углубленных частях.
4. Серебряный перстень состоит из широкого пластинчатого щитка, занимающего более трех четвертей всей окружности перстня, и дужки в виде двух тонких проволочек, завязанных посредине узелком (табл. XX, 2, в). Края щитка имеют фигурный обрез в виде волнистой линии. На лицевой поверхности щитка чеканный, заполненный чернью орнамент, состоящий из кружков, образующих волнистые линии поперек щитка, прямых полосок и мелких точек, покрывающих весь фон щитка.
5. По-видимому, в качестве подвески ритуального назначения служил маленький бронзовый литой ключик (вероятно херсонесского происхождения) с подвижным фигурным кольцом; на плоской, почти квадратной бородке – четыре сквозных круглых отверстия. Длина 4.2 см, диаметр кольца 1.8 см, ширина бородки 1.3 см (табл. XX, 2, г).
6. В том же погребении найдены две сильно потускневших жемчужины.
[Отчет о работе Киевской археологической экспедиции в 1936-1937 гг., стр. 45-4; Дневник Киевской археологической экспедиции 1936 г. Архив ИА АН УССР; ср.: Н.Ячменьов та Ф.Молчанівський. Нові археологічні розкопки у Києві, стр. 59, Инвентарь погребения 112 хранится в Киевском историческом музее]Погребение 113
Обнаружено 1-5.VIII.1939 раскопками Киевской археологической экспедиции ИИМК АН СССР и ИА АН УССР под руководством автора в усадьбе Десятинной церкви (№ 17/1939 г.), в западной части среднего нефа древнего храма. Могильное пятно было обнаружено в лёссе, при зачистке рва ленточного фундамента церкви на оси северных столбов среднего нефа и рва крайней западной поперечной перемычки среднего нефа, на глубине 2.90 м от современной поверхности.
Могильное пятно, имевшее форму квадрата, в юго-западный угол которого врезался фундамент северо-западного столба новой Десятинной церкви (XIX в.), было перекрыто деревянными субструкциями фундаментов древнего храма. Ниже этих субструкций обнаружен завалившийся деревянный накат, сложенный из тонких бревен, положенных в два ряда, перпендикулярно один к другому. Под завалом наката были расчищены северная, восточная и южная стены квадратного сруба, рубленного “в обло”, от которого сохранился in situ лишь один нижний венец (табл. XXIII, 1). Бревна развалившейся восточной стенки сруба были обнаружены под завалом наката. Бревна нижнего венца лежали на 1.40 м ниже самой высокой точки сруба, насколько ее можно было установить по сохранившимся частям наката, покрывавшего сруб в древности. Таким образом, высота сруба была не менее 1.40 м. Средняя высота сохранившихся частей южной стенки 0.75, восточной 0.95, северной 0.35 м. Длина восточной стенки сруба 2.60, южной 2.80 м, однако нет уверенности в том, что южная стенка сохранилась полностью, так как столб церкви XIX в. перерезал западный конец стенки. Западная стена сруба полностью разрушена фундаментом северо-западного столба новой Десятинной церкви. Этот же столб разрушил [с. 182] западную часть северной стены сруба. Пол (дно) сруба был сплошь покрыт деревянным накатом, упавшим сверху и прикрывшим инвентарь погребения. Этот упавший верхний накат лежал на 0.35 м ниже дна рвов от фундамента церкви, что и было причиной хорошей сохранности погребения в срубе (за исключением той его части, которая попала под фундамент столба новой церкви). Под верхним накатом на деревянном полу сруба, лежавшем непосредственно на лёссе, было расчищено погребение, представляющее исключительный научный интерес (табл. XXIII, 1, 2).
Вдоль южной стенки сруба лежал костяк, верхняя часть которого (до таза) не сохранилась. По-видимому, при закладке столба новой церкви провалившийся деревянный накат сруба привлек чье-то внимание и верхняя часть скелета, вместе с одеждами и частью вооружения была из гробницы вытащена. Нижняя часть скелета в свою очередь была повреждена фундаментом столба новой церкви. Слева от костяка, т. е. между южной стенкой сруба и скелетом, были найдены боевой топор и железный наконечник копья (рис. 29). Во втулке топора сохранились остатки деревянной рукояти.
Наконечник копья, боевой топорик Фрагмент глиняного сосуда (погребение…
Рис. 29. Наконечник копья, боевой топорик, удила, стремена, железные пряжки, бронзовые бляшки и серебряная накладка (погребение 113). [с. 181] Рис. 30. Фрагмент глиняного сосуда (погребение 113). [с. 183]
В северо-восточном углу под развалом верхнего наката и восточной стенки был найден in situ отлично сохранившийся комплекс погребального инвентаря. Почти в самом углу лежало несколько фрагментов глиняного сосуда, сделанного на гончарном круге. В склеенном виде фрагменты представляют стенку сосуда со слабо отогнутым венчиком и волнистым орнаментом [с. 183] по плечикам; ниже почти все тулово сосуда покрыто линейным орнаментом (рис. 30). В глине большая примесь кварца, обжиг плохой.
Семь бронзовых бляшек от конской сбруи Стрелы, железные обломки колчана,…
Рис. 31. Семь бронзовых бляшек от конской сбруи и одна серебряная прорезная накладка (погребение 113). [с. 184] Рис. 32. Стрелы, железные обломки колчана, куски кожи (погребение 113)
В том же северо-восточном углу сруба лежали истлевшие деревянные и перержавевшие железные части большого колчана, внутри которого было найдено более двадцати стрел. Сохранились не только железные наконечники стрел, но частично и древки (рис. 32). Форма стрел ромбовидная. Поверх нижней части колчана лежали конские железные удила, а рядом с ними ближе к центру сруба, пара железных стремян (рис. 29). Тут же найдены куски кожаных ремней с прикрепленными к ним семью сердцевидными бронзовыми орнаментированными бляшками (рис. 31) и четырьмя железными пряжками; на одном из кусков кожи, была прикреплена литая серебряная прорезная накладка в виде полукруга из стилизованных стеблей с листьями (рис. 31). Несмотря на то, что в гробнице не было обнаружено скелета коня, находка полного ассортимента конского снаряжения не оставляет сомнения в том, что погребение коня (целиком или разрубленного на части) находилось в западной разрушенной части сруба.
Железные обручи и дужка деревянного…
Рис. 33. Железные обручи и дужка деревянного ведра (погребение 113). [с. 185]
В 0.40 м к западу от стремян, в средней части сруба, ближе к северной стенке расчищены три железных обруча и дужка от деревянного ведра (рис. 33). [с. 184]
В гумусном заполнении сруба (над накатом) было найдено несколько фрагментов керамики, три железных гвоздя, астрагал, обломки человеческих костей. Не исключено, что эти предметы были выброшены из западной (разрушенной) части сруба, при закладке фундамента столба церкви XIX в. [Предварительное сообщение об этом погребении опубликовано в нашей статье “Погребение киевского дружинника Хв.” (КСИИМК, V, Л., 1940, стр. 79-82); см. также: М.К.Каргер. Археологические исследования древнего Киева, стр. 85-88]
Погребение 114
Обнаружено в 1946 г. раскопками Киевской археологической экспедиции ИИМК АН СССР и ИА АН УССР под руководством автора, во дворе д. 4 по Б.Житомирской ул., под развалинами полуземляночного жилища (№1/1946 г.), разрушенного пожаром во время татаро-монгольского разгрома Киева в декабре 1240 г.
После удаления глиняной обмазки пола на всей площади жилища, в углу, образуемом северо-западной стеной и печью, в светлом материковом лёссе, [с. 185] на глубине 2.25 м от уровня современной поверхносги, выявилось прямоугольное пятно с более рыхлым и более темным по цвету заполнением. Этот же характер грунта прослеживался и в профиле северо-западной земляной стенки землянки, над пятном, причем в полном соответствии с границами пятна, которые выявились в плане.
Общий вид погребения 114
Рис. 34. Общий вид погребения 114. [с. 186]
Расчистка этого пятна привела к обнаружению парного погребения в камере (рис. 34; табл. XXIV). От последней сохранились остатки дерева вдоль стенок могильного пятна и три круглые ямки (диаметр 0.15-0.20 м, глубина 0.45-0.50 м) от угловых столбов. Ямки от столбов книзу суживаются – по-видимому, столбы были не вкопаны, а заострены и вбиты. Камера (северная и южная стенки 3.00 м, восточная и западная 1.70 м) ориентирована по странам света. Северо-восточный угол ее уходит под печь жилища XIII в. Местами удалось проследить остатки деревянного наката в виде перекрещивающихся кругляков, которыми камера была перекрыта сверху, образуя подкурганный склеп с деревянными стенами и потолком.
На дне камеры был обнаружен мужской костяк, лежавший головой на С.
Вдоль правого бедра находился отлично сохранившийся меч франкского типа (табл. XXV, 1, 2) и еще какой-то железный предмет, назначение которого ввиду его очень плохой сохранности установить не удалось. Слева у грудной клетки обнаружены фрагменты железной оковки колчана, в котором сохрани[с. 186]лись железные наконечники стрел (табл. XXV, 3). На грудной клетке найдено три бронзовых пуговицы. Слева от скелета воина рядом с ним лежал очень плохо сохранившийся женский скелет, кости которого за исключением черепа, почтм полностью истлели. Никаких вещей при этом погребении не обнаружено.
[М.К.Каргер. 1) Киевская экспедиция (1946 г.). – КСИИМК, XXI, 1947, стр.39; 2) Археологические исследования древнего Киева, стр. 182-184. В связи с описанным погребением, раскопанным в 1946 г. на Б.Житомирской ул., уместно напомнить сообщение, опубликованное В.Козловской (Славянские курганы и городища как исторический источник. – Киев, 1914, стр. 11) со слов В.В.Хвойки, о находке на Житомирской ул. погребения воина в кольчуге и шлеме. В этом же погребении были найдены остатки “серебряного колчана”. К сожалению, время и обстоятельства находки неизвестны. Сам В.В.Хвойка об этой интереснейшей находке никаких информаций не опубликовал]Погребение 115 (конское)
Обнаружено в 1926 г. раскопками ВУАК под руководством С.С.Гамченко в усадьбе В.Трубецкого, в грунтовой могиле в виде овальной ямы (3.0:2,5 м), вырытой в материковом лёссе на глубину 2.20-2.35 м от уровня современной поверхности (0.7 м от уровня материка). [с. 187]
Бронзовые украшения конского убора и…
Рис. 35. Бронзовые украшения конского убора и подвеска из песчаника (погребение 115). [с. 187]
Скелет коня лежал на правом боку; передние ноги вытянуты по направлению к голове, задние поджаты. Череп обернут лубом, который частично покрывал и шею. Конь был погребен в сбруе, в полном боевом снаряжении. У средней части хребта сохранились остатки седла, подпруги стременных ремней, а неподалеку и железные стремена и подкова. Тут же были найдены остатки деревянного колчана и лука. У ног коня лежали железный наконечник копья, одиннадцать железных наконечников стрел различной формы, железный нож и такое же кольцо, подвеска из песчаника с просверленным отверстием (рис. 35) и ряд фрагментов аморфных в результате сильной коррозии железных предметов, назначение которых не удалось установить.
Несколько в стороне (на расстоянии 1.17 м от ног) найдены остатки деревянного ведерка, от которого сохранились три железных обруча и дужка на ушках верхнего обруча.
У головы коня лежали железные удила и остатки перегнившей уздечки. Уздечка была богато украшена многочисленными бронзовыми (и серебряными?) украшениями – бляшками различной формы. На черепе и под ним, у шейных позвонков и на груди коня было найдено более двухсот бляшек. На многих хорошо сохранились шипы для прикрепления к ремню [С.Гамченко, ук. соч., стр. 29-30, 36]. Сохранившиеся мелкие бронзовые украшения конского убора можно расчленить на восемь разновидностей.
1. Сто тридцать две целых и девять фрагментов круглых гладких бляшек (диаметр около 1.5 см), на обороте их два шипа (рис. 35).
2. Восемнадцать бляшек такого же размера и формы; на лицевой стороне их пятиконечная звезда на углубленном фоне, первоначально заполненном серебром. Серебряной насечкой выполнено также колечко по краю бляшки и маленькое колечко с точкой в центре; посредине звезды (рис. 35).
3. Шестнадцать бляшек, состоящих из трех соединенных вместе кружков, Контуры двух концентрически расположенных колечек и точка в центре каждого кружка были первоначально исполнены серебряной насечкой (рис. 35). На обороте бляшек по два шипа.
4. Четыре бляшки четырехугольной формы с округленными углами. В середине бляшки ромб, обрисованный углубленной линией; в центре круглое сквозное отверстие (рис. 35).
5. Две круглых выпуклых бляшки; в центре их крупный полушарик; по краю полоска из мелких остроконечных лепестков (рис. 35).
6. Одна квадратная бляшка; в центре ее и посредине каждой из четырех сторон выпуклые полушарики (рис. 35).
7. Две большие круглые бляшки. На лицевой стороне четырехлепестковые розетки с остроконечными лепестками. В центре розеток выпуклый полушарик (рис. 35). [с. 188]
8. Семнадцать наконечников ремней с округленным одним концом. На лицевой стороне углубленное изображение ветки с тремя овальными листьями (рис. 35).
Кроме того, к составу конского убора принадлежали две бронзовых бляхи листовидной формы (рис. 35) [аналогичная, но литая бляха листовидной формы с рельефным орнаментом найдена при раскопках Д.В.Милеева в усадьбе Десятинной церкви].
Среди многочисленных погребений, обнаруженных раскопками разных дет в могильнике II, лишь три погребения можно отнести к интересующей нас группе.
Погребение 116
Обнаружено в 1872 г. при планировке местности в связи с постройкой пивного завода Хрякова на Кирилловской ул. (вблизи Иорданской церкви), в грунтовой могиле. Могила расположена на небольшом расстоянии от открытой тогда же коллективной могилы, заключавшей в себе около 2000 скелетов. По сообщению В.Б.Антоновича, в могиле найден скелет и при нем длинный железный двусторонний меч с железной рукоятью, украшенной серебрянной насечкой [В.Б.Антонович. Археологическая находка. – “Киевлянин”, 21.Х.1872, № 126].
Интереснейшие сведения об этом погребении опубликовал киевский архитектор В.Николаев в “Корреспонденции из Киева”, напечатанной в журнале “Зодчий”. Сообщая о постройке в 1872 г. пивоваренного завода, он писал:
“При постройке этого завода в горе, на 5 аршин от поверхности зешш, найдена медная булавка, рисунок которой прилагаю. Булавку эту, покрытую сильной окисью, с ос[с. 189]татками позолоты, отрыли вместе со скелетом человека и лошади; тут же найден железный меч, совершенно испорченный окисью, обоюдоострый, длиной до 1.5 аршин, шириной вершка 1.5” [В.Николаев. Корреспонденция из Киева. “Зодчий”, 1873, № 1, стр. 8-9].
Кольцевая бронзовая фибула (погребение…
Рис. 36. Кольцевая бронзовая фибула (погребение 116). [с. 189]
При корреспонденции был опубликован рисунок замечательной кольцевой фибулы с длинной иглой (рис. 36). Сопоставление сообщений В.Антоновича и В.Николаева позволяет с уверенностью установить, что в 1872 г. вблизи Иорданской церкви было обнаружено богатое погребение воина с конем. Находка в этом же погребении кольцевой фибулы позволяет предположить, что вместе с богатым воином была погребена и рабыня. Об устройстве могилы данных нет. Весьма вероятно, что это было погребение в срубе. Удивительно, что в более поздних работах В.Б.Антоновича, посвященных аналогичным находкам в том же районе Киева, погребение, найденное в 1872 г., ни разу не упоминается.
Погребение 117
Обнаружено в 1876 г. в усадьбе Марра при земляных работах, в грунтовой могиле. Устройство ее не было прослежено. По-видимому, это было погребение в срубе.
По словам В.Б.Антоновича, в могиле был найден “всадник на лошади, с полным вооружением: кольчугой, шишаком и обоюдоострым мечом, характеризующим древнюю эпоху Киевского княжения” [В.Б.Антонович. О древнем кладбище у Иорданской церкви в Киеве, стр. 43]. Голова лошади была проломана большим камнем, найденным в черепе [там же].
По другому, более подробному описанию, сделанному со слов владельца усадьбы, в погребении, кроме костей человека, найденных совместно с костями лошади, были обнаружены:
1) большой обоюдоострый меч с тяжелой головней (франкского типа), подобный мечам, находимым в могильниках Киева, Чернигова, Смоленска и других древнерусских городов;
2) верхняя часть железного шлема (шишака);
3) два железных стремени;
4) восемь железных наконечников стрел;
5) бронзовая с серебряной насечкой пряжка от пояса;
6) железный наконечник копья, и
7) железный топор [В.Б.Антонович. Археологические находки и раскопки…, стр. 252-253].
Описывая то же погребение, другой автор сообщал о находке, кроме упомянутого выше инвентаря, еще седла со стременами, сумки с железными стрелами, двух тонких серебряных крестов (по-видимому, крестовидных подвесок), небольшого бруска, употреблявшегося, по мнению автора, для заточки стрел, части пояса, двух больших медных вызолоченных пряжек с выпуклыми украшениями (скорлупообразных фибул?) и иглы из красной меди [А.Рогович, ук. соч., стр. 233-234]. Тот же автор сообщал о находке вместе со скелетом коня трех человеческих скелетов. Головы всадника и лошади, по его словам, были раздроблены кистенем, круглым булыжником, зашитым в кожу [там же]. В этом сообщении инвентарь погребения явно перепутан с инвентарем погребения 125 (см. ниже). Погребение 117 отно[с. 190]сится к распространенному в киевском некрополе типу дружинных погребений с конем. Богатый инвентарь погребения бесследно пропал у владельца усадьбы.
Погребение 118
Обнаружено в 1899 г. на Верхней Юрковице, в усадьбе Лурье и Левина, при планировке местности в связи с постройкой кирпичного завода.
Общий вид кургана в процессе раскопок…
Рис. 37. Общий вид кургана в процессе раскопок (погребение 118). [с. 191]
На возвышенной части упомянутой усадьбы, отделенной оврагом от соседней усадьбы Иорданской церкви, до 1899 г. сохранился большой курган высотой до 2 м, с окружностью (у основания) более 40 м (рис. 37). Курган в древности, по-видимому, был значительно выше; на вершине его были видны следы довольно глубокого колодца, оставшегося от кладоискательских раскопок. Работы по сносу кургана велись под наблюдением Н.Ф.Беляшевского и А.А.Скриленко, благодаря чему удалось сохранить (по-видимому, не полностью) погребальный инвентарь, найденный в могиле, и в известной степени выяснить устройство могилы [Раскопки на Верхней Юрковице в г. Киеве. – АЛЮР, т. I, Киев, 1899, июнь, стр. 75-79; Н.Ф.Беляшевский. Курган-могикан на территории Киева. – АЛЮР, Киев, 1903, № 6, стр. 357-361 и табл. XVIII-XIX. Инвентарь погребения хранится в Киевском историческом музее].
Под насыпью кургана обнаружилась прямоугольная могильная яма (4.5:3.15 м), вытянутая по оси СВ-ЮЗ. Яма была вырыта в плотном материковом [с. 191] грунте на глубину до 1.5 м ниже уровня подошвы курганной насыии. Так как стенки ямы были вырыты не отвесно, а несколько скошены, площадь дна ямы была несколько меньше, чем площадь ямы по верхнему краю.
Никаких следов деревянного сруба, по-видимому, установить не удалось, да при том способе, которым велись “раскопки”, это и невозможно было сделать. Однако характер погребального сооружения, открытого под курганом, позволяет с уверенностью отнести его к широко распространенному в киевском некрополе типу погребений в срубах. Могильная яма несомненно была перекрыта, кроме того, деревянным накатом, над которым возвышалась высокая курганная насыпь.
Шпоры, пряжка, бронзовое кольцо,… Бронзовая ручка от кресала (погребение…
Рис. 38. Шпоры, пряжка, бронзовое кольцо, пастовые бусы, миниатюрный стеклянный сосудик, серебряная оковка деревянной чаши (погребение 118). [с. 192] Рис. 39. 1 – 2 – бронзовая ручка от кресала (погребение 118); 3 – 4 – аналогии из Прикамья. [с. 193] Северо-восточная часть могилы была нарушена кладоискательской ямой. Найденные здесь человеческие кости и отдельные предметы лежали в полном беспорядке. По мнению Н.Ф.Беляшевского, кости в этой части могильной ямы принадлежали, по-видимому, трем погребениям. В северном углу ямы под черепом лежала железная шпора (рис. 38), а возле нее окислившийся железный [с. 193] предмет, по-видимому, подковка от сапога. В этой же части ямы найдена бронзовая фигурная ручка от железного кресала со скульптурными изображениями двух птиц, клюющих голову стоящего между ними человека (рис. 39). В средней части могилы найден миниатюрный стеклянный сосуд (рис. 38).
Костяная пластина из распиленного…
Рис. 40. Костяная пластина из распиленного лосиного рога (погребение 118). [с. 195]
Кладоискательский раскоп, к счастью, разрушил не все погребение. Юго-западная сторона могильной ямы оказалась нетронутой. Здесь, очень близко к стенке ямы, лежал скелет с вытянутыми вдоль туловища руками и ногами, головой на ЮВ. У левой руки его находились три крупных разноцветных пастовых бусы и бронзовая пуговка. Большое количество разнообразных предметов найдено возле ног скелета. У ступни правой ноги лежала железная шпора (рис. 38), парная к той, что найдена в северо-восточной части могилы. Тут же лежало бронзовое литое кольцо (рис. 38). Под правой ступней найдена костяная пластина, сделанная из распиленного вдоль лосиного рога (рис. 40). Пластина имеет форму неправильного треугольника, один из углов которого обработан в виде стилизованной головы птицы с клювом и большим круглым отверстием на месте глаза. Поверхность пластины почти сплошь изрыта выщер-бинами, среди которых лишь кое-где видны следы врезанных линий. Однако восстановить рисунок уже нет возможности.
На пластине несколько круглых отверстий различного диаметра, служивших для прикрепления ее к какому-то предмету. Очевидно, для этой же цели служило несколько параллельных нарезок на одном из углов пластины. Н.Ф.Беляшевский считал пластину налучьем, отмечая в то же время, что незначительная величина предмета (длина 19.5 см, ширина в наиболее широкой части 9 см) противоречит этому назначению. Более вероятно предположение, что пластина была прибита к нижней части колчана [Г.Ф.Корзухина. Древнерусская резная кость. Доклад на заседании Группы славяно-русской археологии ЛОИИМК 9.I.1950].
Аналогичные костяные накладки с выступом в виде головы хищной птицы, покрытые глубоко врезанным плетеным орнаментом, найдены в Шестовицком могильнике.
Рядом с описанной костяной пластиной лежали кости какого-то мелкого животного. Между голенями ног стояла деревянная точеная чаша (диаметр верхнего края 14 см), окованная сверху серебряной пластинкой (рис. 38). Остатки истлевшего дерева чаши сохранились лишь на серебряной оковке. Оковка была прибита к чаше серебряными гвоздиками. Расширенная вызолоченная часть оковки свидетельствует о том, что у чаши была ручка. Возле чаши найдена железная пряжка (рис. 38).
Н.Ф.Беляшевский, образно назвавший описанное погребение “курганом-могиканом на территории Киева”, полагал, что эта была коллективная могила с ритуалом погребения, “схожим с позднеязыческим славянским”, однако при этом почему-то высказывал сомнение в славянском происхождении погребения [Н.Ф.Беляшевский, ук. соч., стр. 361]. [с. 194]
К числу богатых погребений знати несомненно можно отнести и весьма немногочисленные погребения с кремацией покойников.
Погребение 119
В конце 90-х годов XIX в. в усадьбе Софийского собора при выемке земли для фундаментов большого дома было разрушено интересное погребение с сожжением. К сожалению, из-за невнимания и безучастного отношения находка была полностью потеряна для науки. Очевидец, случайно посетивший место постройки, видел на дне котлована, на значительной глубине остатки огромного кострища, большая часть которого была уже вывезена. Среди предметов, которые удалось извлечь из кострища, особое внимание вызвали “бронзовый котелок или курильница” и многочисленные куски перегоревшей ткани (парчи?) с ясно видным на них “византийским рисунком” [М.К. В усадьбе Киево-Софийского собора. – КС, т. LXIV, Киев, 1899, январь, Арх. летопись, стр. 46-47=АЛЮР, I, Киев, 1899, январь, Случ. находки, стр. 11]. По этим находкам трудно составить представление то несомненно богатом погребении.
Бронзовая курильница (погребение 119)
Рис. 41. Бронзовая курильница (погребение 119). [с. 196]
Для уточнения места находки может служить замечание автора заметки о том, что участок Софийской усадьбы, на котором она была сделана, находится в нескольких шагах от усадьбы Есикорского, где незадолго перед этим был обнаружен известный клад ювелирных изделий [М.К. В усадьбе Киево-Софийского собора, стр. 46]. Об одной любопытной особенности софийского погребения была речь выше. По свидетельству В.В.Хвойки, на погребальном кострище были найдены “поджаренные зерна пшеницы и проса,расположенные слоями” [В.В.Хвойка, ук. соч., стр. 56]. [с. 195]
Упомянутый бронзовый котелок, или курильница, позже был приобретен в коллекцию Ханенко [Древности Приднепровья, вып. VI, Киев, 1907, стр. 42 и табл. XXXIX]. Он представляет собой массивный литой сосуд на трех ножках с ручкой в виде втулки, в которую вставлялась деревянная рукоять (рис. 41).
Погребение 120
Обнаружено в 1937 г. раскопками Киевской археологической экспедиции ИИМК АН УССР в усадьбе Художественной школы (уч. III/1937 г.), невдалеке (к югу) от фундамента западной стены Десятинной церкви, на глубине 1.90-2.05 м от уровня современной поверхности.
Погребение представляло собой остатки сожженных человеческих костей с прикипевшей к ним шлаковидной массой с зеленым окислом, а также подвергшиеся действию огня различные металлические и костяные изделия, лежавшие в слое золы и угля.
Погребение, по-видимому, было в значительной мере разрушено при постройке на этом участке в XVII в. большой керамической печи для обжига кирпича. В процессе раскопок плохо сохранившиеся остатки погребального костра не были поняты как погребальный комплекс [Дневник Киевской археологической экспедиции 1937 г., № 4, стр. 30-31 об., 32. Архив ИА АН УССР], и потому расположение его не было тщательно исследовано.
Изучение состава находок, обнаруженных на этом участке, позволяет до известной степени реконструировать этот интересный разрушенный комплекс. В погребальном кострище сохранились следующие вещи: [с. 196]
Костяные орнаментированные пластинки… Бронзовые литые бляшки, наконечник ремня
Рис. 42. Костяные орнаментированные пластинки (погребение 120). [с. 197] Рис. 43. Бронзовые литые бляшки, наконечник ремня, пряжка, бубенчик, сердоликовая, костяная и настовая бусы, глиняное пряслице, два астрагала для игры и обломки железных предметов (погребение 120). [с. 199]
1. Большое количество мелких, поломанных и подвергшихся действию огня костяных пластинок (накладок), украшенных орнаментом из кружочков с точкой посредине в различных композициях (рис. 42).
2. Пять круглых бронзовых, литых бляшек с изображением шестиконечной звезды на лицевой поверхности, исполненным серебряной инкрустацией (рис. 43).
3. Одна маленькая бронзовая, литая сердцевидная бляшка, также украшенная плохо сохранившейся серебряной инкрустацией (рис. 43).
4. Один бронзовый, литой наконечник ремня, с орнаментацией, по-видимому, первоначально также инкрустированной серебром (рис. 43).
5. Бронзовая литая пряжка в виде двух овальных колец, к которым с двух сторон примыкают маленькие щитки-выступы, один овальный, другой с заостренным концом. На лицевой стороне щитков углубленный орнамент, по-видимому, первоначально также заполненный серебряной инкрустацией (рис. 43).
6. Бронзовый бубенчик с одним разрезом (рис. 43).
7. Три бусины: граненая сердоликовая, плоская костяная и па-стовая оранжевого цвета (рис. 43).
8. Глиняное пряслице (рис. 43)
9. Два астрагала для игры; на одном процарапан орнамент, на другом просверлено круглое отверстие (рис. 43).
10. Обломок большого железного кольца с прикипевшей к нему кальцинированной костью.
11. Обломок железной скобы (от колчана?) (рис. 43).
12. Небольшой обломок электрового дрота, кусок окислившейся бронзы и несколько аморфных обломков железных предметов.
Сохранившиеся в погребальном кострище многочисленные фрагменты подвергшихся действию огня костяных пластинок, а также разнообразные брон[с. 197]зовые литые бляшки и наконечник ремня с серебряной инкрустацией, бронзовая литая пряжка, астрагалы для игры, на одном из которых выгравированный орнамент, сердоликовые и настовые бусы – все это свидетельствует о том, что погребение 120 представляло, по-видимому, захоронение дружинника с рабыней.
Погребение 121
Остатки разрушенного трупосожжения обнаружены в 1955 г. Киевской археологической экспедицией ИА АН УССР под руководством В.К.Гончарова в усадьбах домов 7-9 по Владимирской ул. Кроме кальцинированных человеческих костей и костей барана, в кострище найдены плечевая кость тура и обломок турьего рога, тазовая кость коня, железный наконечник стрелы, миниатюрная бронзовая пуговка и византийская медная монета имп. Льва VI (886-912) [В.К.Гончаров. Археологічні розкопки в Києві у 1955 р. – Археологія, т. X, К., 1957, стр. 124-125].
[Анализ] Каргер М.К.Охарактеризованные выше погребения по степени сложности погребального обряда распадаются на несколько групп: в одном случае погребен богато вооруженный дружинник без коня (погребение 105), в пяти случаях – дружинник в сопровождении боевого коня (погребения 103, 106, 108, 113, 117); по-видимому, к этой же группе следует отнести разрушенное погребение в срубе, раскопанное в 1908 г. под южной апсидой Десятинной церкви (погребение 109) и раскопанный Т.Кибальчичем курган (“бугор”), похожий, по описанию И.Хойновского, на часть вала, в котором были найдены “костяная крупная привеска под узду лошади”, а также наконечники стрел, “пик” и другие предметы (погребение 104) [в 1832-1833 гг. при раскопках Золотых ворот К. Лохвицким было найдено несколько вещей, принадлежавших, по-видимому, к составу погребального комплекса всадника-воина: конские удила, железная цепь от мундштука, подкова и пика с кольцом и древком. Тут же была найдена стрела, которая в отчете названа татарской (О ходе открытия древностей в Киеве до 1836 г. – ЖМНП, ч. XII, 1836, ноябрь, стр. 266). Хотя отсутствие данных об обстоятельствах находки не позволяет с уверенностью утверждать, что вещи происходят ив погребения, однако состав находок типичен для киевских погребений Х в. К тому же недалеко от района этой находки, на Софийском дворо, в 1878 г. было также обнаружено погребение воина с конем (погребение 104), а в 1900 г. найден замечательный комплекс вещей на Рейтарской ул. (погребение 108)]; в трех случаях дружинник погребен в сопровождении рабыни (погребения 107, 111, 118) и, наконец, в двух случаях – дружинник в сопровождении рабыни и коня (погребения 112, 116) [если согласиться с высказанным выше предположением о том, что найденная в 1900 г. большая серебряная фибула в виде кольца с длинной иглой происходит из обнаруженного в том же году в той же усадьбе (на углу М.Владимирской и Рейтарской улиц) погребения 108, к последней группе следует отнести и это погребение].
Устройство могильных сооружений, к сожалению, было прослежено далеко не во всех случаях, поэтому не все детали поддаются реконструкции. Могильные сооружения этого типа представляют прямоугольную яму, вырытую в материковом лёссе, в которой находится деревянная камера в виде сруба, рубленного из тонких бревен, перекрытого деревянным накатом, над которым выси[с. 198]лась курганная насыпь. В отдельных случаях конструкция деревянной камеры состоит из угловых вертикальных столбов, в пазы которых укреплена деревян” ная обшивка стен из колотых плах (погребение 114).
В отличие от массовых погребений киевского некрополя, инвентарь срубных погребений весьма разнообразен и богат. Характернейшей особенностью перечисленных выше погребений является прежде всего наличие в них богатого оружия и снаряжения боевого коня.
В погребениях найдены мечи (погребения 105, 108, 114, 116, 117), боевые топоры (погребения 108, 113, 117), кинжалы (погребение 108), копья (погребения 105, 111, 113, 117), колчаны со стрелами (погребения 105, 106, 107, 111, [с. 199] 113, 114, 117, 118), шлемы (погребения 108 (?), 117) [кроме шлемов, найденных в составе вышеуказанных погребений, следует упомянуть еще об отдельных случайных находках на территории Киева, возможно, происходящих из разрушенных погребений. К их числу относятся наносник от шлема с серебряной и золотой насечкой, найденный в усадьбе Десятинной церкви (табл. XXVI, 1) [см.: Древности Приднепровья. Собрание Б.И. и В.Н.Ханенко, вып. VI. Киев, 1907, стр. 43 (№ 1133), табл. XXXVI], железный шлем, найденный вместе с частью панцыря К.Лохвицким (Ф.Т[имковский]. К.А.Лохвицкий и его жизнь в Киеве. – “Киевлянин”, 1865, 9 XII, № 145), и шлем из погребения, случайно обнаруженного, по словам В.В.Хвойки, на Б. Житомирской ул. (В.Козловская. Славянские курганы и городища как исторический источник, стр. 11)], кольчуги (погребения 111, 116), щиты (погребение 112), шпоры (погребение 118), стремена (погребения 108, 113, 117), удила (погребения 108, 113), седла (погребение 117), сбруя (погребения 108, 109, 113).
К составу личного инвентаря дружинника в этих погребениях относятся также бруски для заточки стрел (погребение 111), кресала (погребение 118), игральные кости и стеклянные шашки (погребение 108).
Значительная доля богатого погребального инвентаря связана с сопровождающей дружинника рабыней, погребальный убор которой, вероятно, был значительно богаче, чем ее одежды при жизни. В парных захоронениях встречены следующие предметы женского убора: ожерелья, состоящие из различных бус и подвесок – монет, раковин, крестообразных подвесок с расширяющимися концами (погребения 112, 118), фибулы в виде кольца с длинной иглой (погребения 108, 112, 116), височные кольца (погребение 112), перстни (погребения 107, 112, 114).
К кругу рассмотренных памятников относится еще одно не совсем обычное погребение, открытое в 1926 г. раскопками С.Гамченко в усадьбе Трубецкого; это – погребение боевого коня. Не только конское снаряжение (удила, уздечка, украшенная многочисленными серебряными и бронзовыми бляшками, седло, стремена, подковы) составляет богатый погребальный инвентарь этого захоронения (погребение 115). С конем, по-видимому, в качестве выражения почета, в могилу были положены копье, лук и колчан со стрелами. Там же находилось деревянное ведерко, обычное в погребениях киевской знати.
О погребении боевого коня, спасшего жизнь князю Андрею Боголюбскому, образно рассказал летописец. В 1149 г. в битве под Луцком князь попал
“в велику беду… зане обступлен бысть ратными и гнаста по нем; ят бо бе двема копиема под ним конь, а третьим в передний лук седельный… конь же его язвен велми, унес господина своего, умре; князь же Андрей, жалуя комоньства его, повеле и погрести над Стырем” [Ипат. лет. 6657 (1149) г.].
Отличительной чертой охарактеризованных выше погребальных комплексов киевского некрополя является не только резко выраженное социальное неравенство погребенных, но и специфически военный характер наиболее богатых по инвентарю погребений. Эти черты наглядно свидетельствуют о весьма [с. 200] значительной роли, которую приобрела в это время княжеская дружина, представляющая собой “организованную силу феодализирующейся власти, охрану этой власти, войско, охранявшее и расширявшее пределы подвластной территории” [Д.А.Авдусин. Гнездовские курганы, стр. 24].
Необходимо отметить, что киевские дружинники, судя по их погребениям, резко делились на несколько различных в социальном отношении групп. Все более обособляющуюся социальную верхушку дружины, ее военных вождей характеризуют наиболее богатые по погребальному инвентарю курганы. В эту группу следует отнести прежде всего погребения, сопровождаемые захоронением убитой рабыни или боевого коня, а нередко и рабыни и коня. Для погребальных комплексов этой группы характерно дорогое и разнообразное оружие, драгоценные, нередко заморского происхождения вещи, богатое снаряжение боевого коня. Как свидетельствуют погребения, подобные раскопанному в 1936 г. неподалеку от Десятинной церкви (погребение 111), даже насильственно убитую рабыню сопровождали драгоценные, заморского происхождения вещи. Именно эта категория погребений, связанных с социальной верхушкой феодализирующегося общества, представлена наиболее яркими погребальными памятниками черниговского и гнездовского некрополей, не в пример киевскому давно уже привлекающих внимание археологов.
Среди охарактеризованных выше массовых погребений киевского некрополя отчетливо выступает другая группа дружинных погребений. В погребальном инвентаре этой группы киевских курганов также существенное место занимают предметы вооружения: боевой топорик, копье, колчан со стрелами, однако погребения эти и по устройству могильного сооружения (деревянный, сколоченный железными гвоздями гроб) и по характеру погребального инвентаря значительно проще, беднее погребений первой группы. Наиболее типичным представителем этих погребений рядовых дружинников является раскопанное нами в 1939 г. под восточной частью Десятинной церкви погребение 86, в инвентаре которого основное место занимало скромное вооружение (боевой топорик, колчан со стрелами, копье). Часто встречаются наборы поясных бляшек, прикреплявшихся к ремню. Рядовые дружинники составляли основную массу дружины. Погребения их по сравнению с погребениями первой группы несомненно были гораздо более многочисленны. Однако не столь богатые по составу находок, они не привлекали внимания и потому часто погибали для науки, оставаясь незамеченными. Многочисленные погребения этой группы хорошо известны в Гнездовском могильнике, среди курганов Чернигова, Приладожья, Верхней Волги.
Особого внимания заслуживает раскопанное в 1909 г. возле Десятинной церкви погребение ребенка. Гробница этого юного представителя киевской знати Х в. представляла большой сруб, перекрытый накатом из бревен, над которым возвышался некогда высокий курган. На полу погребальной камеры [с. 201] был найден разнообразный инвентарь, подробно описанный выше (погребение 110). В состав его входили четыре глиняных сосуда, два деревянных ведерка с железными обручами, миниатюрный железный топорик и железный нож с костяной рукоятью, костяной гребень, костяная ложка, два каменных оселка, 157 астрагалов, из которых несколько орнаментированы врезной линией, костяная свистулька, бронзовые пуговицы и пряжка, крестообразная серебряная накладка, два диргема, чеканенных в Шаше в 299 (911-912) г.
Открытие этого погребения вызвало многочисленные отклики и толкования. Основываясь на находке серебряного “крестика”, а также на том, что на одном из диргемов якобы “был процарапан восьмиконечный крест”, погребенный был объявлен “юным варягом-христианином” [Раскопки в Киеве в 1909 г. (Свод газетных известий). – ИАК, Прибавл. к вып. 32, СПб., 1909, стр. 129]. Наиболее падкие на сенсацию корреспонденты киевских газет непосредственно связывали это погребение с летописным рассказом о смерти варяга-христианина, не пожелавшего отдать своего сына в жертву языческим богам. Открытие погребения “юного варяга-христианина” послужило к широкому распространению версии о том, что все древние погребения, открытые в 1908-1909 гг. под Десятинной церковью, являются христианскими.
Весьма решительно в пользу христианского происхождения могильника, открытого под фундаментами Десятинной церкви и в ее окружении, высказался Б.В.Фармаковский, связывая его с киевскими христианами довладимировой поры. По мнению Б.В.Фармаковского, раскопками открыто “целое кладбище христианской общины, которое датируется найденными византийскими и восточными монетами вплоть до IX в.” Опираясь на данные раскопок, Б.В.Фармаковский приходил к выводу о том, что “уже за 100 лет до князя Владимира христианство получило прочную базу в древней Руси”. Более того, Б.В.Фармаковский полагал, что Владимир, начиная постройку Десятинной церкви, предназначавшейся служить усыпальницей для самого князя и его родственников, избрал местом постройки кладбище древнейших киевских христиан [там же, стр. 133-134; ср. выступление Б.В.Фармаковского по докладу Д.В.Милеева “О раскопках в усадьбе Десятинной церкви в Киеве летом 1908 г.” в заседании ОРСА 28 II 1909: ЗОРСА, IX, СПб., 1913, стр. 293]. Важнейшим результатом расколок в Киеве за 1908-1909 гг. Б.В.Фармаковский считал то, что раскопки дали новые данные для истории христианства в России [ИАК, Прибавл. к вып. 32, СПб., 1909, стр. 133]. Одним из главных аргументов против отнесения погребений к языческой поре было распространенное в ту пору убеждение, что языческие погребения должны обязательно быть сожжениями [ЗОРСА, IX, СПб., 1913, стр. 293].
Христианским признавал древний некрополь, открытый под фундаментами Десятинной церкви, и С.П.Вельмин, отражая, по-видимому, прочно устано[с. 202]вившуюся точку зрения руководителей раскопок. Относя открытые в 1908- 1909 гг. погребения к VIII-середине Х в., С.П.Вельмин утверждал, что кладбище, предшествовавшее постройке Десятинной церкви, было христианским. “На это, – по его словам, – указывают найденные крестики и положение покойников лицом на восток” [С.П.Вельмин. Археологические изыскания…, стр. 138-139]. Учитывая вместе с тем наличие в погребениях следов языческих обычаев – глиняные сосуды с пищей, клыки и т.п., С.П.Вельмин считал некрополь под Десятинной церковью “кладбищем самых первых на Руси христиан, умерших в ту эпоху, когда еще жили в народе языческие обряды и обычаи” [там же, стр. 139].
Тщательное изучение погребального инвентаря, обнаруженного нами среди неразобранных материалов киевских раскопок 1909 г., позволяет решительно отбросить версию о христианском характере интересующего нас погребения. “Серебряный нательный крестик, находившийся у шеи погребенного”, в действительности оказался крестообразной накладкой с декоративной выпуклой розеткой в центре; на тыльной стороне ее – ушко для прикрепления накладки к какому-то предмету.
Мнение, высказанное С.П.Вельминым о том, что один из диргемов служил иконкой [там же, стр. 138], также не подтвердилось. Процарапанная на диргеме черта, перечеркнутая тремя перпендикулярными ей линиями, представляет, по-видимому, наметку для дробления монеты на 8 частей.
Никаких признаков христианского обряда в других погребениях киевского некрополя IX-Х вв. обнаружить не удалось. Все основные черты погребального обряда, как в рядовых захоронениях, так и в захоронениях знати, характеризуют киевский некрополь этого времени как языческий.
Некоторые из предметов, найденных в погребении 110, заслуживают особого внимания. На полу могильной камеры лежали кучкой 157 астрагалов (табл. XVIII); некоторые из них были залиты свинцом, многие были покрыты выгравированным геометрическим орнаментом (рис. 27).
Более или менее значительные наборы астрагалов встречаются в погребениях IX-Х вв. не раз. Набор, состоявший из сотни костей, лежавших в бронзовом сосуде, обнаружен в погребальном инвентаре известного черниговского кургана “Черная могила”. Некоторые из них были также орнаментированы. Вместе с этим набором лежал бронзовый “биток”, отлитый в форме астрагала [Д.Я.Самоквасов. Могильные древности Северянской Черниговщины. – М., 1916, стр. 33 и рис. 39; Б.А.Рыбаков. Древности Чернигова. – МИА СССР, № 11, М.-Л., 1949, стр. 27].
Небольшой набор игральных костей обнаружен раскопками М.И.Артамонова в детском погребении у городища Белая Вежа. Интересно отметить, [с. 203] что в этом погребении, так же как и в киевском, был миниатюрный топорик [пользуюсь случаем выразить благодарность М.И.Артамонову за информацию о составе инвентаря этого погребения]. Беловежское погребение относится уже к христианской поре.
Киевский и беловежский наборы игральных костей принадлежали детям. Б.А.Рыбаков считал, что наличие игральных бабок в Черной могиле подтверждает предположение о двух мужских погребениях в этом кургане и “может указывать на то, что один из знатных воинов был молод еще настолько, что носил неполномерный шлем и играл в бабки” [Б.А.Рыбаков. Древности Чернигова, стр. 27].
Два астрагала, из которых один покрыт гравированной орнаментацией, были в составе инвентаря богатого погребения с сожжением, раскопанного в 1937 г. вблизи Десятинной церкви (погребение 120).
Наборы астрагалов попадаются и на городищах. Восемнадцать просверленных астрагалов косули и бобра были найдены в пяти землянках Боршевского городища и два в культурном слое того же городища вне жилищ [П.П.Ефименко и П.Н.Третьяков. Древнерусские поселения на Дону, стр. 48 и табл. VII, 1-4]. По справедливому замечанию исследователей этого городища, “попытка рассматривать их в качестве украшений или амулетов является малоудачной. Вероятнее предположить, что они служили для игры в кости” [там же, стр. 48].
Бараньи астрагалы для игры найдены также в землянках IX-Х вв. на городище у с.Петровское на Ворскле [П.М.Третьяков. Стародавні слов’янські городища у верхній течії Ворскла. – Археологія, т. I, К., 1947, стр. 132].
Просверленные или украшенные гравированным орнаментом астрагалы нередко встречались в культурных слоях Х-XIII вв. на территории Киева.
Среди инвентаря детского погребения привлекает внимание еще один предмет – большая костяная плоская ложка, ручка которой украшена гравированным орнаментом в виде плетенки. Орнамент на расширяющемся конце ложки в условной стилизации передает чешуйчатый хвост какого-то чудовища (табл. XVII). Костяные ложки, близкие по форме к киевской, весьма часто встречаются в могильных комплексах скандинавских курганов [Н.Аrbman. Birka. Die Graber. – Uppsala, 1940, Taf. 151 (погребения 955, 823, 129, 644, IIA, 817, 807, 1142; W.Ноlmquist. On the origin of the lapp ribbon ornament. – Acta archaeologica, v. V, fasc. 3, Kobenhavn, 1935, стр. 265-282; E.Flоderus. Sigtuna. – Acta archaeologica, v. I, fasc. I, рис. 13] и в курганах Прикамья [М.В.Талицкий. Верхнее Прикамье в X-XIV вв. – МИА СССР, № 21, М.-Л., 1951, рис. 32, 1-4. Автор считает эти ложки не бытовыми вещами, а культовыми (там же, стр. 64)]. Многие скандинавские ложки орнаментированы плетенкой, а прикамские – кружками и линиями; ручки часто делаются в виде звериной головы. В древнерусских погребениях также известен ряд случаев находок ло[с. 204]жек, но в отличие от киевской они бронзовые и нередко представляют собой миниатюрные подвески на цепочке. Так, широкая, плоская бронзовая ложечка на цепочке, по форме аналогичная киевской, была найдена в кургане у дер.Паново Гжатского у. Смоленской губ. В этом же богатом погребении найдено шесть больших серебряных височных колец, ожерелье, состоявшее из сердоликовых и серебряных бус с зернью и двух диргемов Х в. (варварское подражание монетам Мансура ибн Нуха и Ахмеда ибн Исмаила) и много других предметов [А.С[пицын]. Отчет о раскопках С.А.Гатцука в Смоленской, Московской и Тульской губерниях. – ЗОРСА, т. VII, вып. 1, 1905, стр. 117]. По составу погребального инвентаря погребение несомненно относится к концу Х иди началу XI в.
Бронзовая ложка, по форме также несколько напоминающая киевскую, была найдена среди нагрудных украшений (костяные коньки или птицы, бронзовые собачки, гребешки, ножички в футлярах, ключи и пр.) радимических курганов, раскопанных П.М.Еременкой в Новозыбковском районе [А.С. Вещи из раскопок П.М.Еременко в курганах Новозыбковского и Суражского уездов. – ЗРАО (нов. сер.), т. VIII, вып. 1-2, СПб., 1896, стр. 99 и табл. IV, 10].
Миниатюрные бронзовые ложки найдены в кургане у с.Заозерье (южное Приладожье) [W.Raudonikas. Die Normannen der Wikingerzeit und das Ladogagebiet. – Stockholm, 1930, рис. 24] и в кургане у с.Челмужи на территории Карельской АССР (раскопки Г.П.Гроздилова в 1934 г.) [Археологические исследования в РСФСР 1934-1936 гг. Краткие отчеты и сведения. – М.-Л., 1941, табл. IV, б].
Миниатюрные бронзовые ложечки-подвески и одна большая ложка, происходящие из раскопок в Киевской области, хранятся в собрании КИМ; таковы две ложечки из раскопок А.Бобринского в южной части Киевской области [КИМ, инв. № С. 22613-44873 и С. 22608-14878] и три – неизвестного происхождения [КИМ, инв. № 230 и 57576; указанием на эти находки я обязан Г.Ф.Корзухиной].